Юрий Самсонов - Плутни робота Егора [Плутни Егора]

– Гражданка, выйдите на берег, оденьтесь и предъявите документы, – и добавил неофициально: – не стесняйтесь, я отвернусь.

Однако особа продолжала плыть, Сержант – за ней, повторяя требование:

– Гражданка, немедленно прекратите!

Особа не обращала на справедливое требование Сержанта никакого внимания. Она то подпускала его близко, то снова быстро уплывала. Догоняя нарушительницу вокруг Пруда, Сержант имел возможность заметить, что и на берегу нигде никакой одежды не лежит, из чего следовало, что упомянутая разделась не здесь, а вышла из дому и проследовала через наш город в виде, нарушающем общественную мораль. Тогда Сержант извлек из нагрудного кармана милицейский свисток и, продолжая плыть, издал свист, на что нарушительница снова не отреагировала, как положено. Между тем Сержант почти совсем выбился из сил, тогда как особа плавала и плавала, будто ни в чем не бывало, и не слушала окликов Сержанта:

– Гражданка, выйдите и пройдемте!

Все же работник милиции стал догонять ее на глубоком месте и уже готов был схватить ее за длинные мокрые волосы. Но тут подозрительная особа внезапно обернулась к нему и стала громко смеяться. Сержант всех в городе знает, но ее лицо оказалось ему незнакомо, следовательно, она приехала сюда отдыхать на каникулы, так как была молодого возраста, притом большая модница, выкрасившая волосы в зеленый цвет. Сержант уже ухватился было за эти волосы, но особа продолжала смеяться. Тут из воды высунулся громадный рыбий хвост, ударил Сержанта снизу по рукам, и это было удивительно, потому что раньше в Пруду никогда не водилось даже мелкой рыбешки, и это отчасти подтверждало рассказ Мальчишки о неизвестной и разнообразной фауне, что Сержант раньше считал выдумкой. Тем не менее он от неожиданности и удивления выпустил из рук волосы, а от усталости пошел ко дну и ничего больше не помнит; кем был доставлен на пол нашей лаборатории, не знает. Таковы факты, правильность которых в своей записке по служебной линии подтверждает Сержант; копия прилагается.

Мы не смогли сделать из происшедшего никаких оргвыводов, так как тем временем рабочий день закончился. Больше в тот день ничего особенного не случилось, только во всем городе внезапно остановились все часы, наручные, настенные и иных видов, а также отказали бытовые приборы: утюги, холодильники, стиральные машины, а также телевизоры, радиоприемники, словом, все, до выключателей включительно. Причем надо отметить особенность: подача электротока с подстанции также повсеместно прекратилась, кроме нашей лаборатории, куда ток продолжал поступать бесперебойно, а работник подстанции Дежурный не мог понять, в чем дело. Но такими фактами уже никого нельзя было удивить, и поэтому я сразу приступаю к рассказу о происшествии, которое имело место ночью.

Как правило, я сплю не слишком крепко, но когда раздался сильный стук в мою дверь, я на него не сразу отреагировал, поскольку привык к электрозвонку, и подумал, что этот стук ко мне не относится. Однако, сопоставив факты, я понял, что электрозвонок должен в данное время не работать, встал и пошел открывать. Подойдя к двери, я задал вопрос:

– Кто там?

На что получил ответ:

– Это я, Квант, открой.

Я отворил дверь, но Квант входить не стал, а потребовал, чтобы я немедленно оделся и пошел с ним, причем он не стал объяснять, куда. Тем не менее я оделся, и мы направились на территорию института, прямиком к складу. Невзирая на печати, Квант отпер замок. Мы вошли в помещение, светя перед собой электрическим фонариком. Тут ничего не изменилось с дневного периода, и я недоумевал, зачем мы пришли, но Квант отдал мне фонарик, пошел в угол и снял одну за другой две половицы. При свете фонарика я увидел довольно большую дыру в земле под полом, которая напоминала нору крупного животного. Квант спросил, не хочу ли я полезть в нее первым, и я ответил отрицательно, так как вообще не видел в этом никакой необходимости. Тогда Квант взял у меня фонарик и полез сам, а я за ним из чувства товарищеской солидарности.

Из норы мы попали в просторный подземный ход, который, судя по виду стен и деревянных подпорок, был прорыт совсем недавно. Увидев это, я заколебался, идти ли дальше, тем более, что издали были слышны голоса и другие звуки, но Квант не стал со мной спорить, и я понял, что он все равно пойдет один. Испытывая естественное чувство досады, а также некоторый страх, я пошел вслед за ним. По мере того как мы продвигались вперед, голоса и звуки становились слышнее, наконец мы увидели яркий свет. Квант выключил фонарик. Мы стали красться вдоль стены и, незаметно выглянув, увидели нижеследующее.

Перед нами было просторное подземное помещение, освещенное тысячами светильников не знакомой нам конструкции. В их свете были представлены все оттенки спектра, что сильно напоминало новогоднюю елку. И это напоминало также ночное небо, поскольку светильники были укреплены на потолке и на взгляд казалось, что их не меньше, чем звезд, причем размеры их были точечными, а потолок очень высоким. Но и при отсутствии светильников в этом подземном помещении было бы не менее светло, так как повсюду пылали огни миниатюрных кузнечных горнов, расположенных в стенных нишах. По-видимому, в помещении превосходно налажена система вентиляции, поскольку даже запаха дыма не ощущалось, а дым поднимался в пределах видимости повсюду и клубами уходил к потолку, где лучи светильников окрашивали его в разнообразные цвета. Надо отметить, что это являлось чрезвычайно красивым зрелищем, но нам некогда было на него любоваться, так как нас, естественно, гораздо больше интересовали обитатели этого подземелья.

Это оказались лилипуты, но только не такие, которые выступают в цирке, а совсем маленькие, их уместилось бы по дюжине в каждой моей горсти. Тем не менее они были все в полностью одетом виде, только одежда не соответствовала требованиям современной моды: на них были полуботинки с блестящими пряжечками, чулки, штаны до колен, коротенькие пиджачки, застегнутые на все пуговички до самого горла, а на головах – красные колпаки вроде сачка. Куда ни погляди, во всех направлениях были их тысячи, и все они занимались большой производственной деятельностью, о которой скажу несколько ниже.

Только в одном месте в этом помещении я увидел знакомые мне предметы: это была гора дырявых ведер, ржавых кастрюль, сломанных чугунов, одна спинка от двуспальной кровати и множество другого металлолома. Опознать эти предметы было несколько затруднительно, потому что по ним сплошь ползали эти маленькие существа. Маленькими топориками они разрубали на кусочки жесть ведер, кувалдочками дробили чугуны, а кроватную спинку они усыпали, как муравьи веточку, положенную на муравейник: двуручными пилами они распиливали ее железные прутья на чурки. Над этим местом стояло облачко пылевидной ржавчины, что дополнительно затрудняло видимость, а уж какой стоял шум, легко себе представить. Тем более, что было много других источников шума. Позвякивали тележки подвесной дороги, доставляя металлолом после обработки к микроскопическим доменным печам, которые одна за другой выдавали огненные ручейки плавок. Литейщики заливали металл в формы, повсюду плыли над головами тускло светящиеся раскаленные болванки, на которые никто не обращал внимания, поскольку техника безопасности была тут на высоте. И пока мы там присутствовали, я не наблюдал ни одного случая производственного травматизма. Болванки поступали в распоряжение кузнецов, о которых я уже упоминал и которых тут было больше всего. В просторных стенных нишах сверкало не доступное подсчету количество маленьких молоточков, которыми эти существа подвергали обработке не известные нам изделия, и звон их перекрывал все остальные звуки.